Один из самых любопытных павильонов Екатерининского парка в Пушкине — Кухня-руина. Поблизости от Концертного зала находится маленькая круглая беседка, сложенная из частей древних мраморов, вывезенных при Екатерине из Греции — Кухня-руина. Этот павильон, возведенный Джакомо Кваренги по желанию Екатерины II в парке Царского Села, не перестает вызывать удивление и восхищение. Уже более двух столетий, несмотря на исторические бури и природные условия, сохраняются в его экстерьере мраморные фрагменты, являющие своеобразную коллекцию подлинных древнеримских архитектурных и скульптурных произведений.
В этом отношении сооружение уникально среди всех европейских парковых павильонов за пределами Италии. Для несведующего посетителя парка небольшая Кухня является всего лишь одной из многочисленных и разнообразных по стилю парковых построек и не привлекает первостепенного внимания из-за кажущейся плохой сохранности. Подлинное значение царскосельского павильона как выдающегося памятника в истории европейского классицизма и русского собирательства антиков еще предстоит раскрыть.
Кухня-руина, небольшой парковый павильон, предлагает исследователю разработку целого ряда тем прежде, чем будут каталогизированы античные мраморные рельефы. Одни темы связаны с вопросами профессионального образования и увлечений Кваренги, его окружения в Риме, знания им археологических памятников, как и знания европейской тенденции в сооружении парковых павильонов. Другие касаются истории собирательства античных мраморов и их наличия в Санкт-Петербурге, хронологии замыслов и воплощений в строительстве, истории взаимоотношений архитектора Кваренги и императрицы Екатерины.
Она сооружена Дж. Кваренги в 1780-е годы, и принадлежит к числу лучших произведений зодчего. Кухня-руина располагается в непосредственной близости от Концертного зала, оба павильона были завершены Кваренги одновременно — Концертный зал сооружался в 1782-1786 годах. Эта последовательность засвидетельствована самим архитектором. В своей биографии, изложенной в письме к Луиджи Маркези от 1 марта 1785 году, он перечисляет постройки, которые были уже закончены на тот момент или частично закончены, и среди них — «павильон с большим залом для музыки, два кабинета и открытый храм, посвященный богине Церере (все это составляло Концертный зал — авт.), и с руиною (una Rovina) невдалеке в античном вкусе (nel gusto antico) в названном саду». Как видно, само название павильона «Кухня-руина» относительно позднее, сам архитектор называл его то «руиной», то «кухней». В описи скульптуры от 1787 г., опубликованной И.Яковкиным, речь идет о «руинной кухне, принадлежащей к концертной зале», в другом месте автор упоминает «маленькую Руину».
Строительство, включая изготовление барельефов, по свидетельству Кваренги, обошлось в 4065 рублей. Руина была заказом Екатерины, которая, можно предположить, непосредственно участвовала в разработке замысла. Хорошо известным является увлечение Екатерины английской моделью пейзажного парка, и она была осведомлена, что там полагается быть павильонам в виде храмов и руин. Императрица, пылкая любительница древностей и знаток, никогда не путешествовала по Италии. Шведский король Густав III писал Екатерине 13 февраля 1784 г. о своем посещении помпейских руин: «Я вам их не описываю, моя дорогая Сестра, поскольку много книг об этом повествуют, но я вас уверяю, что я ощутил настоящее удовольствие, обнаружив себя в тех самых комнатах, где жили великие люди. Мое воображение вызвало их к памяти, и я как будто их видел рядом с собой» . У образованного путешественника непосредственное созерцание древних развалин вызывает чувство, которое будоражит воображение и рождает мысль. Если Екатерина не могла напрямую его разделить, то, как истинный представитель европейского Просвещения, разделяла его значение.
Не раз цитированные письма Екатерины к барону Ф.-М. Гримму, парижскому художественному агенту, свидетельствуют о том, что она всегда находилась под сильным впечатлением имевшихся в ее распоряжении итальянских видов и изображений древностей Рима. В первую очередь на ее воображение подействовали полные драматического вдохновенния гравюры Дж.-Б. Пиранези, двенадцать томов которых присланы для императрицы из Рима И. И. Шуваловым уже в 1769 г. «Сейчас Пиранези чрезвычайно в моде. Как жаль, что его имеется только пятнадцать томов», — писала позднее, 2 июня 1776 г., Екатерина Гримму .
В 1780 году Екатерина преобретает большое количество рисунков Клериссо — автора несосотоявшегося проекта «Античного дома» — первого варианта Камероновой галереи. Его рисунки, в сравнении с рисунками Пиранези, представляют собой соверешенно другой подход к изображению античных монументов и руин -выполненные в цвете гуашью и коричневой тушью, они неотразимы по своей достоверности. Художник уделяет большое внимание деталям, а применяемый взгляд немного снизу вверх помогает приблизить объект к зрителю. Не вызывает удивления эмоциональный отклик Екатерины на рисунки Клериссо. «Уже много дней, в часы досуга, я занимаюсь разглядыванием рисунков Клериссо… моя голова раскалилась», — так она описывала свое сильнейшее впечатление в письме к Гримму 7 ноября 1780 г.
Практическим результатом стало использование этих мотивов архитекторами Камероном и Кваренги, им Екатерина настоятельно рекомендовала изучать рисунки французского мастера. Внимание также могло быть обращено на живописные вставки в росписях стен в указанных проектах, которые представляли тот или иной античный монумент или руину в пейзаже. Имея все это перед своими глазами, Екатерине II было трудно устоять желанию увидеть у себя в парке еще одно зримое воплощение руин великого Рима, и выбор пал на Кваренги. Это произошло совершенно не случайно — в отличие от Камерона Кваренги был выдающимся мастером ведуты, к тому же еще до приезда в Россию зарекомендовавший себя как архитектор парковых павильонов и имевший заказы на них в Англии ..
Еще раз следует подчеркнуть важность наличия зримых образцов великолепия руин Рима, который влиял на воображение заказчицы, — таковыми стали и избранные рисунки самого Кваренги, поднесенные императрице. Этот факт настолько очевиден, что оказался, если не забыт, то в тени сведений о роли графики Пиранези и Клериссо. В одном из самых ранних писем, отправленном Кваренги из Санкт-Петербурга и датированном 1 мая 1780 г., архитектор описывал заботливый прием, который ему оказала Екатерина II по приезде, отметив также, что она испросила его рисунки. Он послал те, которые были выполнены в Риме несколько лет назад, после чего императрица объявила публично на одном из празднеств, что она, наконец, нашла в Кваренги архитектора своего склада.
Какая древнеримская модель (или модели) могла оказаться в поле зрения заказчицы и архитектора и послужить прообразом для Кухни-руины? Обычное сравнение с храмом Сивиллы (Весты) в Тибуре поверхностно и неточно, поскольку архитектурные и конструктивные детали, несмотря на общую схожесть плана как круглого сооружения, не совпадают.
В.Я.Курбатов оставил такое наблюдение: «Только такой большой мастер, как Гваренги, мог придать забаве серьезное значение и создать не подделку, а столь подлинную красоту, что эта построечка могла бы смело стоять где-нибудь на краю Via Appia или Via Nomentana». Оно отсылает нас к сооружениям древнеримских гробниц и мавзолеев вдоль этих дорог, и, действительно, среди них находится удачный пример. Можно поразиться совпадением архитектурной конструкции Кухни-руины Кваренги и верхней части древнеримского погребального сооружения на Аппиевой дороге за пределами Рима, прозванного из-за своей замысловатой формы «Прялкой». У обеих -стены укреплены примыкающими колоннами, в верхней части между ними прямоугольные заглубления для рельефов, а под ними располагаются полукруглые ниши. Кваренги мог видеть этот памятник во времена его археологических штудий, но существовал ли его собственный рисунок, теперь затруднительно сказать. Взаимоотношения Екатерины II и Кваренги не позволяют сомневаться, что они обсуждали будущий проект павильона и явно были вдохновлены прототипом. Как будто, заказчица не была смущена, что вид садового павильона с функцией кухни напоминает древнеримский мавзолей. Видимо, осознавалась вторичность функции (как кухня павильон использовался не столь часто), и, видимо, заказчица, восприняла идею архитектора присоединить к заимствованной круглой форме мавзолея, сделав вход в виде выступающего портика, напоминающего триумфальную арку, и, таким образом, сместить акцент с погребального на героический. Ее вдохновляли принципы организации садового пространства, с замкнутой перспективой и объемным выделением построек и деревьев, применяемые Кваренги, который был в одном лице архитектором, художником ведуты и, как получалось, садовым «дизайнером», и она согласилась с данной формой сооружения как необходимой для идеального завершения композиции этого участка парка. Можно также полагать, что последовательное строительство в непосредственной близости Концертного зала и Кухни-руины явилось трансформацией затеи устройства «античного дома», возникшей у Екатерины и описанной в письме 2 сентября 1773 года. Отвечая ей в тот же день, воодушевленный идеей Фальконе советовал императрице в дни обитания в этом доме облачаться и подавать блюда и вина на античный манер. При создании павильона Дж. Кваренги воспользовался бывшими в его распоряжении фрагментами подлинных античных памятников — мраморными капителями, карнизом и фризом с высеченными гирляндами.
В силу разных причин и стечения обстоятельств замысел руины и строительство, начавшееся в 1785 году, оказались знаковыми. К тому моменту у Екатерины II уже было ощущение полноты ее собственной коллекции античных мраморов: вторая партия коллекции Лайда Брауна прибывает в Санкт-Петербург в 1784 году, и в 1785 в Царское Село доставляют купленную коллекцию античной скульптуры И. И. Шувалова, не говоря о более ранних поступлениях скульптуры с греческих островов и посылок Шувалова из Рима. Впоследствии императрица не будет стремиться к приобретению коллекций антиков, также как она теряет интерес к дальнейшему поступлению рисунков Клериссо. Известно, что она разделяла многие вкусы и устремления в собирательской деятельности своего фаворита А.А.Ланского, который умер в 1784 году. При продвижении по Собственному садику со стороны Зубовского флигеля посетителю постепенно открывается вид на своеобразную долину с сооружениями «nel gusto antico» — памятник Ланскому и Кухню-руину. Вместе с Концертным залом они составляют завершенную картину, которая в сознании просвещенного наблюдателя наполняется возвышенным и ностальгическим смыслом. Пьедестал с урной (памятник, посвященный дружбе Екатерины и Ланского), храм (Кваренги называл Концертный зал храмом Цереры, в чем несомненная отсылка к образу Екатерины) и руина-гробница с подлинными древнеримскими фрагментами напоминают о глубоком пристрастии к антикам императрицы, ее фаворита и ее архитектора, о тщете и величии идей, о вечном времени.
Дополняет облик павильона копия полуразрушенной античной статуи римского консула на фасаде. Кухня предназначалась для разогревания кушаний во время собраний в Концертном зале. Во время войны были утрачены окна и двери павильона, повреждена крыша, уничтожена внутренняя отделка, сильно пострадали барельефы