Широкая арка над Зимней канавкой, переброшенная от Старого Эрмитажа к Эрмитажному театру, органично дополняет каменный мостик невской набережной. Странное очарование этого места сделало его привлекательным для прогулок тет-а-тет.
Графиня Головина в своих рассказах, записанных и опубликованных князем П. А. Вяземским, вспоминает, что испытала немало счастливых мгновений именно во время прогулок по Зимней канавке. Соблюдая этикет, Головина в числе других приближенных Екатерины II постоянно находилась при императрице и не могла надолго покидать дворец. Строгие правила тяготили многих придворных дам, а воображение будоражили упоительные картины – ведь напротив Зимнего располагались гвардейские казармы. Но вскоре фрейлины нашли выход и стали назначать офицерам свидания под фельтеновской аркой. Подобным образом поступала и юная графиня Головина, встречаясь с лейб-гвардии майором Раичем.
В прочем, здесь происходили не только радостные, но и трагические события. В одной из петербургских газет за 1868 год было напечатано следующее: “Вчера, 12 октября, во втором часу пополудни с моста через Зимнюю канавку бросилась в воду женщина. Самоубийцей была некая Юлия Перова, снимавшая угол на Мещанской улице. Судя по всему, на роковой шаг она решилась из-за неразделенной любви, ибо в руках она сжимала дагеротип молодого человека, вероятно, ее возлюбленного”.
Заметка произвела сильнейшее впечатление на П. И. Чайковского. В марте 1890 года, работая над оперой на сюжет пушкинской “Пиковой дамы”, композитор попросил своего брата, Модеста, вставить в уже законченное им либретто сцену самоубийства Лизы на Зимней канавке. К письму с этой просьбой, отправленному из Флоренции, Петр Ильич приложил вырезку из петербургской газеты.
Вероятно, композитор слыхал и о встречах придворных дам с гвардейцами под эрмитажной аркой – чем во многом объясняется перенос действия оперы из XIX века (как в пушкинской повести) в 70-е годы XVIII века, в царствование Екатерины II. Интересно и то, что в либретто гвардейский полк Германна расквартирован на Мойке (там же, где находились казармы майора Раича).
Создавая “Пиковую даму”, Чайковский писал Глазунову: “Дойдя до сцены у Зимней канавки, я почувствовал какой-то мистический холодок, мне кажется, что сейчас я переживаю очень загадочную стадию на пути к могиле”. В ноябре 1890 года, вернувшись в Петербург, Петр Ильич жаловался брату, что новая опера “язвами источила душу”, что его терзают недобрые предчувствия.
Накануне премьеры композитор подолгу гулял вдоль Зимней канавки, а в дневнике вновь и вновь возвращался к размышлениям о собственной смерти. Хандра Чайковского была столь велика, что заставила его надолго уехать из столицы…